Алексей Герман-младший снял фильм о писателе 70-х, которого не издают. Вместо того, чтобы приставить к фильму пошлое «фильм переносит нас в атмосферу советского союза 70-х», в картине почему-то видишь себя и свое поколение, навечно застрявшее между выбором – послать всех и заниматься делом, в которое веришь, и, как Бродский, обнаруживать отвалившуюся подошву ботинок, или писать ахинею про нефтяников или продающий текст про автосервис, в надежде, что это поможет получить привилегии или хотя бы деньги.

 

Довлатов ходит по редакциям, его рассказы не печатают. Когда он приходит в газету, узнает, что все неизданные рукописи отправили на макулатуру. Он – никто. Чтобы попасть в Союз писателей, нужно писать – обязательно – искренне и позитивно, о тружениках социалистического труда. Он идет на съемки делать репортаж, а там ряженые Толстой, Достоевский и Пушкин рассказывают о любви к социалистическому народу. Толстой не любит Блока, потому что тот неправильно употребляет фразу «в белом венчике из роз»: на самом деле белые розы – это символ простой советской свадьбы, а не какого-то там бога. Вокруг Довлатова – люди, которые имеют власть и учат его, о чем писать, но они глупее, чем он.

 

Писатель приходит на прием к чиновнику, который может помочь вступить в Союз писателей. Но тот просит его написать совместно какой-то греческий эпос, потому что он, мол, любит Грецию. В итоге коньяк, который тот ему принес как подарок, Довлатов распивает в коммуналке с друзьями.

 

Вокруг – псевдовеликие писатели-симулякры, редакция газеты со своим «ну вот что вы над нами издеваетесь», какой-то глупый человек, имеющий много власти, советские декорации… Довлатов пытается принимать условия игры, пытается писать по заказу, но выходит только ересь и издевательства. Попробуйте сами – напишите искреннюю рекламу холодильника. В итоге редактора он посылает, но, что вообще немыслимо сейчас, посылает и влиятельного товарища с его эпосом, который приезжает на дорогой тачке (тачка тогда – не то, что сейчас). Прямо так и посылает: «Пшёл отсюда».

 

Довлатов пытается иронизировать над жизнью, чтобы было не так грустно. Но воображаемые майоры Малевич и Кандинский, к которым он, шутя, посылает пьяного доносчика, не всегда спасают. Как и женщины, которые липнут со всех сторон. Помогает только вера в свое призвание, в то, что ты – писатель. Писатель, который должен спасти русскую литературу. Но в это не верят в это не только редакторы, но и соседка по коммуналке. Она разгоняет попойку с друзьями: «Что вы им верите, что они писатели? Шантрапа одна».

 

Друзья, писатели, собутыльники и художники рассыпаются на глазах: кто-то молча режет вены стеклом, потому что его не издают. Художник торгует западными колготками, потому что его картины – мазня, их никогда не выставят. Он мечтает уехать, но в итоге молча бросится под колеса.

 

Вопрос об эмиграции стоит остро. «Не хочу уезжать. Не смогу вернуться» – это говорит Бродский, друг Довлатова. Они разговаривают, курят, Бродский занимает ему деньги.  Бродский, своим картаво-монотонным чтением стихов, которое развивается, подобно чайке над Невой, придает фильму пронзительность. Поэт Бродский в фильме играет роль коллективного супер-эго: ему дарована роль озвучивать миссию поэтов. От грузного Довлатова с 47-м размером ноги такие патетичные вещи звучали бы нелепо. Бродский имеет птичий профиль настоящего поэта, а стихи его уже издают за границей. Он говорит о том, что «мы – последнее поколение, которое может спасти русскую словесность». О том, что язык – последнее, что здесь осталось. О том, что не нужно уезжать.

 

Писатель продолжает жить и радоваться жизни с переменным успехом: то бессилие, то снова надежда. Скоро Бродский уедет заграницу, чтобы его не посадили. Довлатова не будут публиковать еще 20 лет. Страшно подумать: еще 20 лет пройдет с тех отчаянных дней, прежде чем его опубликуют. Страшно подумать, что можно и нужно брать с него пример: продолжать свое дело, зная, что еще впереди, возможно, вся жизнь – в пустоте.

 

 

Власть и герои – в молчаливом противоборстве. Вот ты на вечеринке, а вот тебя уже укатывают из столовой. Зримые атрибуты власти – в декорациях: в каркасах и транспарантах, которые возят по дорогам, в лживых стихах о подвигах, в марширующих моряках за спинами поэтов, на которые Бродский и Довлатов даже не смотрят – они смотрят вдаль, на Неву, а Ленинград тогда и сейчас – такой же город, каким был сто лет назад. Где-то там еле видно Петропавловский шпиль, вокруг бескрайние болота Балтики, здесь всегда полутуман и ничего не видно. Снег такой сильный, что, как и туман, затмевает кадр.

 

Редакторы – не злые и мерзкие, какими мог бы их снять малоталантливый режиссер. Это тихие люди с грустными глазами, которые даже с Довлатовым пытаются возиться и искренне не понимают, почему он над ними издевается. Большая заслуга режиссера в том, что он не злоупотребляет выразительными средствами – в Ленинграде тихо, как там, видимо, и было в те времена. Все трагедии в период застоя происходят молча, только бабы на похоронах рыдают, но это ничего.

 

Есть еще коммуналки, столовые, гости, редакции. В таких же коммуналках в Петербурге и  сейчас живут люди. Не так ярко, конечно – сегодня у вас вряд ли будет в соседях роскошная бабка-пианистка, которая курит беломор.

 

Да и общество художников-поэтов сегодня – наследник того, разве что стало еще маргинальнее. Все те же перебрасывания именами Введенского и Хармса, те же шутки про «Я встретил фантастическую женщину. Она считает, что Джойс – это иностранный напиток».

 

Нет смысла говорить об атмосфере фильма. Хорошая режиссура, костюмы, актеры – это когда ты о них не думаешь. В картину просто вовлекает, ничего не режет глаз, ничего не выпирает и не пытается заигрывать со зрителем. Просто смотришь картину, как читаешь книгу, где все написано без ошибок – не замечая букв, не думая о том, насколько что-то плохо и хорошо снято. Раздражают современные режиссеры, которые какую-нибудь социальную драму пытаются снять настолько рафинированно-эстетично, что блевать тянет. Чтобы изобразить пиздец, не нужно утрировать. Достаточно просто его показать.

 

Весь фильм Довлатов пытается писать роман. Он шатается по тусовкам, ищет деньги дочке на подарок, видится с бывшей женой и отпугивает от нее ухажеров. Когда-то он эмигрирует в США и будет писать о тамошней жизни, но его уже рассказы не будут такими милыми сердцу и живыми.

 

Сейчас ничего не изменилось – даже стало хуже. «Напишите нам статью. Продающую». Тогда хоть напечатать могли, а теперь печатай сколько хочешь, никто не прочитает. Да и сегодня ни у кого не хватит сил послать влиятельного товарища с тачкой.  История человека, окруженного клоунами или идиотами, у которых есть власть и от которых зависит его судьба. Ничего не напоминает?

 

Мораль фильма – как обычно: все плохо, но так и будет, давайте обнимемся. Пиши, что-то от тебя останется. Мы – наследники людей, которые верили, что только они могут спасти русскую словесность.

 

На Берлинском кинофестивале фильм получил приз независимого жюри читателей газеты Berliner Morgenpost.

В России его показывали всего 4 дня.